Лазарев В. Н.

Русская иконопись от истоков до начала XVI века

[Глава I] Открытие русской иконы и ее изучение

1 См. о нем: Айналов Д. В. Значение Ф. И. Буслаева в науке истории искусств. — «Известия Общества археологии, истории и этнографии при имп. Казанском университете», т. XIV, вып. 4. Казань, 1898, с. 393–405;Алпатов М. В. Из истории русской науки об искусстве. — Алпатов М. В. Этюды по истории русского искусства, 1. М., 1967, с. 9–25.

        
 c. 11 ¦ Извилистыми были пути изучения древнерусской иконы. До конца XIX века фонд старых икон ограничивался памятниками XVI и преимущественно XVII столетия. Более древние иконы оставались почти неизвестными, и любое суждение о древнерусской живописи основывалось на исследовании этих относительно поздних произведений. И все же истоки современной науки о древнерусском искусстве восходят к ученому, чья жизнь пала на XIX век. Этим ученым был Федор Иванович Буслаев (1818–1897)1.

      Блестящий филолог, человек широкого кругозора, Буслаев одним из первых по достоинству оценил своеобразную красоту древнерусской литературы и живописи, показав одновременно их органическую связь с византийской культурой. В годы засилья официальной академической доктрины он сумел почувствовать притягательную силу примитивного народного творчества. Русская иконопись, которую он рассматривал как искусство «молодое, свежее и не испорченное роскошью», подкупала его «жизненным брожением форм» и глубокой поэтичностью2. 2 Буслаев Ф. И. Общие понятия о русской иконописи. — Буслаев Ф. И. Соч., т. I. Спб., 1908, с. 32.«Вся жизнь древней Руси, — писал Ф. И. Буслаев, — была проникнута поэзиею, потому что все духовные интересы были понимаемы только на основе самого искреннего верованья, хотя бы источник этого последнего и не всегда был чистохристианский»3. 3 Буслаев Ф. И. О народной поэзии в древнерусской литературе. — Буслаев Ф. И. Соч., т. II. Спб., 1910, с. 31.Люди того времени были убеждены, что существует какая-то чарующая, сверхъестественная сила, «которая ежеминутно, в быту житейском, в том или другом более важном случае жизни, может внезапно оказать свое необычайное действие. В период эпической жизни народа это убеждение выразилось в чудесном, как основной пружине всего народного эпоса»4. 4 Там же, с. 31–32.5 Там же, с. 4.6 Буслаев Ф. И. Общие понятия о русской иконописи, с. 41.Теплое, искреннее верование Ф. И. Буслаев рассматривал как «единственный и самый обильный источник всякой поэзии в ее первобытном, бессознательном, эпическом периоде»5. По его мнению, в русской иконописи «отразилась твердая самостоятельность и своеобразность русской народности во всем ее несокрушимом могуществе, воспитанном многими веками коснения и застоя, в ее непоколебимой верности однажды принятым принципам, в ее первобытной простоте и суровости нравов»6.

7 Для дальнейшего изложения см.: Муратов П. Выставка древнерусского искусства в Москве. — «Старые годы», 1913, апрель, с. 31 и сл.; Его же. Открытия древнего русского искусства. — «Современные записки», XIV. Париж, 1923, с. 197–218; Антонова В. И. Древнерусская живопись в Гос. Третьяковской галерее. — Антонова В. И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи [в Гос. Третьяковской галерее], т. I. М., 1963, с. 10 и сл.; [Гордиенко Э. А. История образования и изучения новгородского собрания древнерусской живописи. — «Музей», 1. М., 1980, с. 161–172]. Названия работ историков искусства, упоминаемых в тексте, читатель найдет в общей библиографии, построенной по алфавитному принципу.

      Буслаев был не одинок в своем увлечении древнерусским искусством. Не меньших поклонников оно обрело в лице писателя Н. С. Лескова и художников В. М. Васнецова, М. В. Нестерова и М. А. Врубеля. Этот интерес к древнерусской живописи,  c. 11 
 c. 12 ¦ еще не дождавшейся часа своего открытия, все время стимулировался коллекционированием икон, широко распространенным в старообрядческих кругах7. Старообрядцы, крепко державшиеся за веру своих отцов, собирали старые иконы либо как религиозную святыню, либо как редкость и драгоценность. Очевидная «драгоценность» икон строгановской школы заставляла отдавать им предпочтение перед всеми другими образцами иконописного мастерства. Вместе со «строгановскими» иконами, как чтимая старина, в собрания любителей и в домашние старообрядческие молельни попадали, в виде исключения, и более древние иконы — московские и новгородские. Вкус, унаследованный от XVII века, толкал на приобретение в первую очередь маленьких икон; большие новгородские иконы к тому же плохо умещались в тесных домашних молельнях. Так сложились знаменитые собрания Постникова, Прянишникова, Егорова, Рахмановых. Небезынтересно отметить, что наряду с этой многолетней и усердной деятельностью единичных старообрядческих любителей государственные и церковные учреждения проявляли полное равнодушие к русской старине.

      Опыт, накопленный старообрядческими коллекционерами, лег в основу известного труда Д. А. Ровинского «Обозрение иконописания в России до конца XVII века» (Спб., 1856; второе — полное — издание: Спб., 1903). Следуя по стопам коллекционеров, Д. А. Ровинский различает ряд школ, которые приравниваются им к распространенному в старообрядческой среде доморощенному понятию «писем» (новгородских, устюжских, московских, сибирских, мстерских, палехских и др.). В целях уточнения характера этих «писем» он прибегает к подробному перечислению их индивидуальных особенностей (Д. А. Ровинский называет их «приметами»). Но так как в первой половине XIX века почти все произведения станковой живописи были обезличены и места их происхождения оставались неизвестными, сами же иконы скрывались под слоями записей, то большинство «примет» Д. А. Ровинского оказалось лишенным солидной научной точки опоры. Иногда они совпадали с реально существующими отличительными чертами той или иной школы, чаще же были настолько общими и неопределенными, что почти ничего не дают современному исследователю, отправляющемуся от совершенно новых и притом проверенных материалов. Тем не менее опыт, накопленный старообрядцами, весьма ценен, и его никак нельзя сбрасывать со счета. Недаром выучеником старообрядцев был один из лучших знатоков древнерусской иконы — Н. П. Лихачев, счастливо объединивший в своем лице крупного ученого и удачливого коллекционера, чье замечательное собрание легло в основу древнерусского отдела Русского музея в Петербурге.

8 См.: Кирпичников А. Воспоминания о Г. Д. Филимонове.— «Археологические известия и заметки», 1898, № 11–12, с. 360–368.

      Среди русских ученых XIX века, систематически изучавших иконопись, одним из самых серьезных, если, конечно, не считать Н. П. Кондакова, был Г. Д. Филимонов (1828–1898)8. Его исследование о Симоне Ушакове и по сей день остается образцом строгого научного метода. Занимаясь одновременно и прикладным искусством (финифтью, серебром, сканью), Г. Д. Филимонов далеко продвинул вперед наши знания об искусстве XVII века и о практикуемом тогда методе работы, с широким использованием «подлинников», иначе говоря, сборников готовых иконописных образцов. Организовав в 1864 году вместе с Ф. И. Буслаевым, В. Ф. Одоевским и А. Е. Викторовым Общество любителей древнерусского искусства, Г. Д. Филимонов принимал деятельное участие в его работе. Его стараниями при Румянцевском музее было организовано древнехристианское отделение, обогащенное дарами П. И. Севостьянова, и налажена научная работа в Оружейной палате. Деятельность Г. Д. Филимонова падает на тот период, когда в центре внимания стояли произведения XVII века и когда еще не были раскрыты иконы более раннего времени. Этот момент наступил позднее, уже после смерти Г. Д. Филимонова.  c. 12 
 c. 13 ¦

...